От Аккона до Мальборка. Детективно-историческая хроника - З. Нуда

Готфриду фон Гогенлоэ даже не верилось, что придется нести тяжкое бремя ответственных решений до самой своей смерти! Куда нести это бремя? В какую сторону? С какой целью? После стольких потерь и поражений, после стертого язычниками с лица земли Аккона? Сидя в тихой торговой Венеции? Конечно, оттуда гораздо ближе, чем от Пруссии, до главного покровителя Ордена – папы Бонифация VIII, но Святейший папский престол дал Ордену уже все, что можно было дать, все привилегии и права. Ждать больше нечего. К тому же занят папа другими делами, более насущными для него сейчас. Одни распри с королем Франции Филиппом IV чего стоят. Попытка папы подчинить Францию и объявить Филиппа еретиком была осмеяна тысячами французских мирян и клириков. А Его Святейшеству в свою очередь на соборе в Риме пришлось оправдываться по 15 обвинительным статьям, выдвинутым королем-еретиком. О каком авторитете папы римского можно говорить?

Лишь одно утешало Великого магистра: то, что Тевтонский Орден еще существовал, был еще сильным, одерживал победы над язычниками – пруссами, померанцами, литвинами, – объединил под властью христианской церкви и рыцарскими хоругвями обширные земли от Вислы до Мемеля и от Соленого моря до моря Средиземного. Другие же рыцарские ордена, которых было множество еще до Тевтонского Ордена, были либо упразднены папскими буллами, либо поглощены другими. Где теперь иониты, что стало с орденами Авиза, Альконтора, Св. Михаила, Сантьяго де Компостелла, Лилии, Монжуа? Орден меченосцев и Братьев из Добжиня давно присоединились к Тевтонам. Даже у собратьев из Ордена тамплиеров – первого рыцарского ордена, созданного в Святой Земле, в последние годы дела обстояли не лучшим образом.

Утренняя тишина в дормитории становилась гнетущей. Почти бессонная ночь, долгие часы давящего ночного мрака и покоя сейчас оборачивались для Великого магистра желанием услышать живые человеческие голоса, ржание лошадей, скрип повозок, щебетание птиц… Он спустил ноги с кровати, намереваясь кликнуть слугу, умыться и начать одеваться. Но у дверей остановился в нерешительности: что-то отвлекло его от порыва открыть дверь.

Магистр осмотрелся, и его взгляд остановился на висящем на стене поясе с мечом. Узор из серебряных пластин на ножнах привычно холодил ладонь. Он легко выхватил меч, повертел его, ловя острыми лезвиями блики солнечного света от окна. Сколько раз за последние семь лет кончик этого меча ложился на плечо кандидата, благословляемого в рыцари и дающего обет! Он помнил и свое собственное благословление в рыцари, когда ему было всего шестнадцать! Всего пять вопросов: «Не являешься ли ты членом другого ордена? Не женат ли ты? Нет ли у тебя скрытых физических дефектов? Не должник ли ты? Не серв ли ты?». Только пять ответов «нет» позволительно услышать от кандидата, чтобы получить заветный белый плащ с черным крестом.

А еще пять ответов «да» на пять новых вопросов. «Готов ли ты сражаться в Палестине? В других местах? Заботиться о недужных? По приказу исполнять то, что умеешь? Соблюдать Устав?». Как же это все просто исполнять, если ты простой рыцарь! Даже монашеский обет для простого рыцаря, стремящегося посвятить жизнь достойной цели, не обременителен. Тысячи уст произнесли эти слова: «…обещаю блюсти невинность, отказаться от собственности, быть послушным Богу и Святой Деве Марии и тебе, брат, Магистр Тевтонского Ордена, и твоим преемникам согласно Уставу и Статутам Ордена, и буду послушен тебе и твоим преемникам до самой смерти».

А кому должен и может быть послушен Великий магистр? Только Богу! Но Бог молчит! Чьи приказы должен исполнять Великий магистр? Своего сердца? Или своего ума? Но у них война друг с другом! Не на жизнь, а на смерть! И Великий магистр должен занять чью-то сторону. Но как это сделать? Нужна помощь! Кто-то должен принять решение за Великого магистра! Может быть, капитул сделает это? Ведь в это самое время в Эльбинг, в резиденцию ордена, из разных концов Пруссии спешили члены коллегии духовных лиц при епископе и комтуры городов. Он созвал капитул, чтобы попытаться покончить с этой своей внутренней войной между умом и сердцем. Да, сегодня после утренней молитвы и трапезы он покинет замок Мариенбурга и отправится в Эльбинг. Готфрид фон Гогенлоэ будет бороться!

Он решительно вогнал меч в ножны и также решительно открыл дверь опочивальни…

И тут же захлопнул. Вернулся к своему сундуку, снял сапоги и начал одеваться. Управившись со штанами и кожаным камзолом, снова обул сапоги и дернул за бечевку звонка. Через пару мгновений раздался легкий стук в дверь, и в проеме нерешительно показалась голова слуги.

– Одеваться! – то ли слуге, то ли самому себе коротко приказал Великий магистр. – И передай в трапезную: завтрак короткий и легкий. Нам сразу же 20 миль скакать до Эльбинга!

Слуга стоял в недоуменном ожидании новых указаний.

– Ну, чего ждешь? Иди! – тем же приказным тоном распорядился магистр.

– Одеваться в доспехи до завтрака или после, Ваша милость?

Вопрос застал магистра врасплох. Он задумался, вспоминая свои собственные указания, и, осознав их нелогичность, также коротко добавил:

– После…

Слуга тихо исчез за дверью. А магистр тяжело вздохнул, сокрушаясь, что в голове царит такой беспорядок. Завтракать в доспехах… Это намного сложнее, чем молиться в доспехах. Кстати, о молитве. Великий магистр вспомнил, что каждый брат Ордена согласно Уставу обязан в заутреню прочесть «Отче наш» тринадцать раз. И только исполнение долга может освободить рыцаря или мирского брата от посещения богослужения. Долг освобождал его сегодня от молитвы в рыцарской часовне, но помолиться в одиночестве душа просила: хотелось изжить накопившееся смятение, обрести успокоение и уверенность. Магистр начал неистово читать «Отче наш», кладя низкие, совсем не свойственные Великому Магистру, поклоны при каждой фразе «Слава Господу Нашему». На последней – тринадцатой – молитве он упал на колени, кладя поклоны до каменного пола.

Покончив с молитвой, он застегнул кожаный пояс с мечом поверх камзола и решительно направился в трапезную-рефекторий…

Часом позже массивная решетка сводчатых въездных ворот замка с тягучим скрипом и лязгом цепей поднялась вверх, по мостику через детинец замка процокали лошадиные подковы. Из квадратной цитадели медленно потянулась вереница из десяти верховых рыцарей, вооруженных копьями, облаченных в стальные доспехи и белые суконные плащи с черными крестами, за которыми следовали полторы-две дюжины конных лучников-оруженосцев, несколько слуг и телега с несколькими сундуками. Лошади рыцарей от головы до крупа были покрыты белыми попонами с крестами. Пара легких лучников рванулась рысью вперед, расчищая путь на детинце и торговой площади, распугивая толпы торгующих жителей городка, оказавшихся на пути рыцарского отряда. Выбравшись за пределы крепостной стены, и обогнув ров с водой, вся кавалькада перешла на рысь и направилась берегом реки на восток.

Великий магистр Готфрид фон Гогенлоэ отправился в Эльбинг на заседание капитула.

Примерно в это же время с западной стороны замка мимо строящегося собора проехал неброский на вид темно-красный закрытый экипаж, запряженный парой вороных коней, и остановился у входа в часовню. Возничий не успел даже обойти вокруг экипажа, проверяя железные обода колес, как из часовни вышли два одетых в повседневные сутаны священника с небольшим дорожным баулом, открыли дверцу и расположились на сиденьях из лосиной кожи. Возничий тут же занял свое место и взялся за кнут. Спустя несколько минут экипаж следовал тем же путем, куда накануне проскакал рыцарский отряд.

Глава пятая

1. День третий. Воскресенье

«Вся Россия – страна каких-то жадных и ленивых людей: они ужасно много едят, пьют, любят спать днем и во сне храпят»

Мы выбираем столик в самом дальнем углу небольшого зала со стеклянными вставками в полу. Четыре квадратные окна-ниши в полу, застекленные и подсвеченные изнутри, впечатляют, когда сталкиваешься с ними впервые. В нишах «разбросаны» разные несуразные предметы, типа старой посуды, инструментов, одна ниша снабжена лесенкой… Наступать на стекло страшновато, но абсолютно безопасно: стекло выдержит даже автомобиль! И тем не менее, впервые наткнувшись на такую неожиданность, хочется через нее перешагнуть или перепрыгнуть. Ежи так и сделал… На всякий случай.

Здесь можно говорить, не опасаясь сторонних ушей за соседними столиками. Дополнительная мера безопасности – разговор на польском языке. Все-таки в Москве случайно встретить говорящего на польском или как минимум понимающего польский – малореально.

Как ни странно, встретиться нам с Ежи удалось вовремя, не взирая на ловушку, в которую я попал на паркинге. Пришлось мне срочно закрыть машину и, не выпуская Ежи из виду, ловить частника. Тормознул молодой парень на потрепанной 523-й «Бэхе», лихой и азартный. Когда я ему сказал, что в красной тонированной «девятке» едет жена, и надо глянуть, куда она едет, – в нем воспылал азарт гонщика-профессионала, выпоняющего секретное задание! Держался на безопасном расстоянии двумя рядами правей, пару раз нарушил на светофорах, чтобы не потерять «девятку» и был в полной растерянности, когда на Новокузнецкой увидел здоровенного мужика в «макинтоше» и шляпе, с трудом выползшего из салона. Я извинился, сказал, что видимо, перепутал: красных «девяток» столько, что все возможно! Расплатился с ним, как договорились, и вышел. Покрутился невдалеке от Ежи, торчащего у выхода из метро, никого подозрительного вокруг не обнаружил.